Надежда Махонина – позитивная жизнь с тройным негативным подтипом рака молочной железы
– Бойся своих желаний, они однажды могут исполниться» - теперь я точно знаю, что это правда, – говорит Надежда. – Когда-то я гордилась своей грудью, она у меня была очень красивая – пышная и упругая. А потом один за другим появились дети. После 4-х лет грудного вскармливания грудь заметно потеряла свою привлекательность. И меня не оставляла мысль – было бы здорово её подтянуть, что-то с ней сделать.
Жительнице подмосковной Шатуры Надежде Махониной 38. Онкологический диагноз круто изменил её жизнь. Изменились мечты, цели, даже профессия.
– В новогодние каникулы 2013-го года всей семьёй – с мужем и детьми смотрели какой-то фильм, – рассказывает женщина. – У нас традиция такая – раза два в неделю поудобнее устраиваться перед телевизором для совместного просмотра. Мне муж говорит – что это у тебя? Показывает – какой-то бугорок на груди, выпирает под футболкой. Я даже внимания не обратила, отмахнулась – да ну… слишком страшно даже на секунду представить, что это может быть то, о чём предупреждают врачи. Так прошло три месяца и потом меня муж просто силком, за руку, отвёл на обследование у нас тут, в подмосковном Орехово. Врач-маммолог пальпировал, после чего успокоил – ерунда, ничего страшного, доброкачественная опухоль. Врачу УЗИ образование не понравилось – нечёткие контуры, надо дальше обследоваться. Взяли биопсию. И вот я звоню с работы, спрашиваю – пришли результаты биопсии, можете мне зачитать? И мне так скороговоркой зачитывают – обнаружены клетки злокачественного новообразования, форма неинвазивного рака…
А у нас на работе в офисе оpen space, вокруг куча народу, а я как услышала это слово – рак, у меня сразу истерика, слёзы. Шоковое состояние, меня просто отключило. Страх блокирует сознание, ты ничего не соображаешь. Муж приехал, забрал меня: «Может быть ошибка, успокойся!». Я была не в состоянии ни мыслить, ни что-то предпринять, полный ступор. Моя двоюродная сестра привела меня в Блохина, здесь её свекровь лечили. Снова обследования. И диагноз подтверждается. Причём, оказалось – у меня самый опасный, тройной негативный подтип рака молочной железы! Но я уже не рыдаю. В какой-то момент появилось чёткое ощущение – всё, включается борьба. Только вперёд, отступать некуда.
Тяжелое лечение
– Всего существует 4 подтипа рака молочной железы, один из них делится на два, – поясняет врач-онколог хирургического отделения комбинированного лечения опухолей молочной железы Рамазан Искендеров. – Если составить условный рейтинг этих подтипов – самый вялотекущий – люминальный А, более агрессивный люминальный В, ещё более агрессивный HER-позитивный и самый агрессивный – тройной негативный.
– Опухоль у пациентки была 3 см, второй стадии и вероятно, судя по подтипу, выросла она у неё очень быстро – продолжает Рамазан Искендеров. – На начальном этапе выполнили УЗИ, маммографию, биопсию узла в молочной железе, пункцию лимфатического узла. Учитывая несколько неблагоприятных факторов – степень агрессивности опухоли, молодой возраст, поражённый лимфатический узел – прогноз неблагоприятный. Высокий риск повторения заболевания в трёхлетний период. Большая вероятность метастазирования в головной мозг, лёгкие, органы брюшной полости, кости. Дообследовав всё и убедившись, что там у неё там всё чисто, назначили неоадъювантную, предоперационную химиотерапию. 18 курсов заняли около полугода. В итоге получили частичный ответ – лечебный патоморфоз 4 степени. Опухоль уменьшилась, но не полностью погибла, остались какие-то клетки. Затем выполнили двустороннюю мастэктомию с одномоментной реконструкцией. Вынули всю ткань из двух молочных желёз – ведь у пациентки была выявлена генная мутация BRCА1. И удалили 14 лимфоузлов с двух сторон. Из них два оказалось поражёнными.
Современное протезирование
– Вообще-то было непонятно – зачем удалять грудь, причём обе молочные железы – и больную и здоровую, если химиотерапия убила практически все раковые клетки, – вспоминает Надежда. – Врачи объяснили – надо. Из-за генной мутации. Это потом, после операции у Анджелины Джоли стали писать о профилактическом удалении здоровых молочных желёз у женщин с такими мутациями, а тогда было много вопросов. На операцию шла совершенно спокойно, для меня было главное, что грудь у меня будет, во время операции вставят импланты. Только очнулась после наркоза – сразу щупать. Грудь на месте! Правда, сбоку слегка торчит порт, мешает немного.
– Мы тогда работали с таким отличным девайсом – т. н. экспандером-эндопротезом Беккера, – говорит доктор Искендеров. – Это и не экспандер и не имплант. Что-то среднее. Одна половина его заполняется физраствором, а другая – гелем. Он позиционировался на тот момент как постоянный протез. У него есть специальный выносной порт, не попадающий в зону облучения, металлический резервуар в силиконе, вшивается под кожу в межреберье, чтоб не выпирало. Шлангом он соединяется с такой пуговкой, через которую закачивается физраствор. Девайс устанавливают вместо удалённой молочной железы полупустым – к примеру, заполненным в объёме 150 кубиков. Это делается, чтобы наполнение груди не мешало облучению локальной области. Если грудь будет заполнена, поле облучения придётся увеличить, что создаёт опасность для соседних органов – лёгкого и сердца. Пациентка получает лучевую, а потом через эту штуку закачиваем недостающие 100 кубиков и получаем требуемые 250 кубиков. У Надежды был эндопротез объёмом 430 кубиков, соответствующий её бывшему размеру. После облучения мы подкачали ей грудь, восстановили форму и объём молочной железы. Затем порт удаляется, это несложная манипуляция. Но она от удаления порта отказалась. Что ж… Всё, что мы говорим, носит рекомендательный характер, насильно мы с человеком делать ничего не будем.
Новый виток заболевания
– Химиотерапия, операция, лучевая терапия, – продолжает Надежда. – Итого – больше полугода интенсивного лечения. И вот оно закончилось. Было страшновато покидать стационар. Как мне жить дальше? Здесь вокруг тебя постоянно крутятся медсёстры, врачи. Ты под наблюдением, чувствуешь себя защищённой. Ну, дома, правда, тоже было, чем заняться - на пять лет мне выписали Тамоксифен – подавлять эстрогены, женские половые гормоны. Ещё уколы в живот, они полностью отключают цикл. Как следствие – весь букет признаков климакса – приливы и раздражительность. Постепенно жизнь вошла в нормальное русло – летом 2015-го всей семьёй поехали в Черногорию. И вдруг там начались страшные головные боли. Причём, обезболивающие совершенно не помогали. О том, что это может быть связано с заболеванием, даже не думала. Наверное, потому, что страх перед раком проникает в тебя очень глубоко – тебе хочется забыть о нём навсегда. Но МРТ не оставила сомнений – это метастаз.
– Был ли он там сразу, только маленький, прилипший к сосуду? – задаётся вопросом Рамазан Искендеров. – Или появился потом? Никто ответить не сможет. Если у неё были поражённые лимфоузлы, теоретически в жировой ткани этой зоны могло что-то остаться, что попало потом в головной мозг.
– Операцию в нейрохирургическом отделении Блохина сделали незамедлительно, – говорит Надежда. Метастаз был в лобной области черепа, мозг остался нетронутым. А вот от лучевой, которую мне предложили сделать после операции, я отказалась. Да, по медицинскому протоколу её положено делать – вдруг после удаления осталось несколько злокачественных клеток? Тогда новообразование в голове вернётся. Но облучаться тоже страшно. Вдруг облучение на область головы повлияет на функции головного мозга? Это моя ответственность и моя жизнь – это я решаю, облучаться или нет.
Старший научный сотрудник отделения радиотерапии НИИ клинической и экспериментальной радиологии Пётр Булычкин такой самостоятельности не одобряет. – Мы, врачи-радиотерапевты, работаем в рамках доказательной медицины, – говорит он, – и видим преимущества того или иного метода. Для этой пациентки облучение после удаления метастаза было самым рациональной тактикой лечения. В её случае было показано локальное стереоскопическое высокоточное облучение с минимальной токсичностью. Оно никак не может повлиять на когнитивные способности.
– После всего, через что мне пришлось пройти, появилось чёткое желание разобраться – как жить, чтобы уберечь себя от рака? – делится Надежда. – Чем лучше питаться, как распределять физические нагрузки? Перерыла горы литературы, включая публикации на портале PubMed Национальной медицинской библиотеки США. Получила ещё одно высшее образование по специальности «нутрициолог» – специалист по питанию.
Проблемы с экспандером
– В 2015-м на контрольном обследовании врач УЗИ говорит – мне не нравится целостность эндопротеза, – вспоминает женщина. – Откровенно говоря, я сама стала чувствовать – с ним что-то не то. Он «сдулся», грудь потеряла форму и стала меньше. Пришла в Блохина, Рамазан Мусаевич закачал физраствор, грудь стала выглядеть получше, но он, видно, вытек в тот же день. Искендеров говорит – нужно оперироваться, вернуть груди форму. Но то ли потому, что у моего мужа не было никаких претензий – во время секса я и не думала стесняться и прятаться под одеяло, то ли не хотелось возвращаться на операционный стол… только три года я с этим делом тянула. А потом стало ясно – дальше тянуть некуда.
– Это слабое место таких экспандеров, если порт не удалять, он начинает протекать, – комментирует Рамазан Искендеров. – Она с ним проходила достаточно долго. Физраствор вытек, осталась только гелевая часть. Грудь потеряла форму – уменьшилась, из-за того, что кожа припаивается к грудной стенке, образовались рубцы, появился дискомфорт, неврологические боли. Нам не всё равно. Ведь наши пациенты остаются нашими пациентами, даже, когда прошло время. Мы их наблюдаем, если есть такие показания, выполняем новые реконструктивные операции. Бесплатно, по системе ОМС. Причём, задача – не только облегчить их состояние, но и сделать красиво. Убираются рубцы, если нужно – формируется новый карман. Его можно наполнить не эндопротезом, а регионарной тканью – мышцами со спины, с живота. У Надежды изначально карман был хороший. В её случае для формирования груди хватило местных тканей и подкожно-жировой клетчатки с передней грудной стенки. Её всегда достаточно даже у худых людей.
– Ситуации при этом могут быть разные, – увлекается доктор Искендеров. – Если из-за истончения кожи, рубцов присоединилась бы инфекция, то тогда бы мышца была нужна, чтобы улучшить кровоснабжение. У неё ткани были здоровые, живые. Они просто огрубели со временем. Надо было механически их убрать, почистить. Добиться мягкости тканей за счёт удаления рубцовой капсулы. Что за капсула? Когда устанавливается имплант, то в течение двух недель вокруг него образуется слабая капсула. Тоненькая, как плёночка. Это защитная реакция организма, любое инородное вещество он таким образом от себя отгораживает. Эволюционно мы так устроены. Для нас это польза. Имплант остаётся там, где нам нужно, капсула его оберегает. Но с течением времени она может нагрубать, образуется капсулярная контрактура. Она становится всё плотнее и плотнее, как хрящ. И сдавливает эндопротез. Чем дальше, тем больше сжимается, карман сокращается, тянет здоровые ткани вокруг. И это уже не каплевидная молочная железа, а какой-то деформированный комок, причиняющий женщине массу неудобств. Не стоит мириться с этой историей, в наших силах всё исправить.
– На свою третью операцию в Блохина я шла совершенно спокойно и уверенно, в отличном настроении, зная, что я в руках профи, – признаётся Надежда Махонина. – Это было совсем недавно, 27 августа. Домой отпустили на 4-й день. Меня всё устраивает, грудь яблочком, красивая, как у девочки. Муж не налюбуется. Планов громадьё. Мы недавно переехали в своей Шатуре из квартиры в большой новый дом. Его надо обустраивать и украшать, ещё не все строительные работы на участке окончены, а я уже сажаю декоративные кустарники и деревья. Дети школу заканчивают – нужно решить, куда поступать, начинать готовиться. Ещё хочу помогать людям. Завела свой блог в Инстаграм, консультирую по вопросам здорового питания. Число подписчиков растёт. Мои знания нужны и это меня бесконечно радует!
— «Последнее 10-летие прослеживается чёткая тенденция – рак молочной железы заметно молодеет. Причём, в молодом возрасте чаще всего встречаются агрессивные опухоли, ассоциированные с генетическими мутациями BRCА1, BRCА2. Наша героиня, резюмирует доктор Искендеров, как раз вписалась в эту классическую историю. Врачи-онкологи умеют действовать быстро, применяя готовые и действенные алгоритмы. Помните, что самый точный метод диагностики, не оставляющий никаких сомнений – биопсия из образования в молочной железе с последующей гистологией. Главное – не тянуть, если заметили опасные симптомы.
* * *
Уважаемые читатели!
Если вы или ваши близкие, друзья, знакомые столкнулись с онкологическим заболеванием и сумели его победить, сообщите нам. Ваша история может помочь тем, кто борется с недугом, поддержит их на пути к ремиссии и выздоровлению.
Обязательно пишите нам на почту story@onco-life.ru